СЕРЫЕ
Свою секту они упорно именуют "партией" и утверждают, что эта неизвестная, незримая миру партия одерживала победу во всех решающих битвах истории. Сражались белые и черные, красные и зеленые - а побеждали серые. У партии есть особая стратегия, которая позволяет ей править из так называемого "открытого подполья". Эта стратегия, именуемая ПАССИВОМ, противопоставляется активистской стратегии других партий.
"Побеждает не тот, кто ищет победы, а тот кто и в поражении остается самим собой. Побеждает тот, кто остается в пассиве, ибо всегда и везде побеждает сам Пассив. Наша завет: не сражайся, не упорствуй, не побеждай! /. . ./ Пассив - не то же самое, что энтропия - всеобщее уравнение, рассеиванье и тепловая смерть. Это - теплая жизнь. Она хранит энергию, которую расходуют активисты. Это вечный аккумулятор, к которому они подключают свои светильники" (Г. Л. "Теплая жизнь или тепловая смерть?").
Серые придают большое значение своей эмблеме - серому цвету, который
"столь же много говорит душе, как цвет неба в ненастный день. Не ночной мрак и не слепящее солнце, а ровная серая дымка нависает над нашей жизнью. "Да будет так", - говорим мы себе, прощаясь с надеждой на ясный день. И так будет. Что сталось бы с нами, если бы мир был четко поделен на свет и тьму или разбит на яркие, кричащие цвета - если бы в нем не плавал незримо, придавая всему мягкий, грустно-строгий оттенок, наш любимый серый цвет? Он может чуть поблескивать, мерцать и переливаться, как перламутр - но при этом погружен в себя, сохраняет достоинство тайны. Он единственный умиротворяет нас, и, как молчание посреди бурных споров, дает ощущение полной, неизрекаемой истины.
. . .Посмотрите вокруг: сколько серых людей, какие серые лица, подернутые тусклой, землистой усталостью! Будьте благодарны им - это тишина ваших слов, это серый, непрописанный грунт ваших полотен. Это основа, на которую ложатся все мысли и краски. Расчистите этот нижний слой - в нем ровное и мягкое свеченье, которого хватит на вечность. Все ваши вспышки мгновенны - свечение серых лиц негасимо. Если есть вечная жизнь, то она в этих серых лицах. Мир в своей последней глубине похож на серенький денек - там никогда не открывается солнце, никогда не находят тучи. Поэтому он и вечен. /. . . /
И поскольку свет все-таки пришел во тьму, и поскольку тьма все-таки не объяла его - что еще нам остается, кроме этого жемчужно-серого, пепельно-серого, землисто-серого, облачно-серого цвета, в котором свет смешивается с тьмой, чтобы остаться собой через другое. Подчас вы не видите этого цвета - потому что дышите им: он ваше потаенное существо. Вы ведь не режете руки о воздух - так вы не видите серого. Но оно обнимает и любит вас" (М. П. "Цвет нашей жизни").
"Другие партии раскрашивают свои знамена: красные, зеленые, голубые. . . Но под всеми этими красками живет и дышит серый. Мы открываем его - простой и насущный, как хлеб, цвет самого полотна. Идея нашего серого знамени совпадает с его материальной основой. Долой краски! Обычно знамя - это условный знак, знамение. Цветное знамя лукавит, утаивает под своей раскрашенной поверхностью правду серого холста - мы обнажаем ее. Должна быть хоть одна партия, которая говорит на языке самих вещей, неспособных ко лжи. "Чище правды свежего холста Вряд ли где отыщется основа", - так писал наш поэт, чьей кровью расцвечено ваше знамя. . . " (Р. В. "Нагое знамя").
Близко к партии Серых стоят Пассивисты, которых отличает еще более субъективистский взгляд на историю, а также обилие лингвистических и литургических параллелей для объяснения своей не-деятельности. Приведем отрывок из их манифеста, озаглавленного "Пассив - залог истории":
"Все активные конструкции в ходе истории превращаются в пассивные, и тот, кто претерпевает, оказывается подлежащим истории, а тот, кто действует, всего лишь дополнением. Христос был распят римлянами. Но римляне - лишь дополнение к священной истории, подлежащее которой - Христос. Подлинный субъект истории - не тот, кто вершит ее, а тот, кто претерпевает. Страдание - залог победы (грамматический, а не только моральный). Именно вокруг страдательного залога вращаются все исторические события. Тот, кто был приговорен, распят, обесчещен, тот продолжал действовать в истории, а тот, кто приговаривал, распинал, оказывается впоследствии всего лишь объектом брезгливого или жалостного любопытства. . .
История - нескончаемое жертвоприношение, литургия, в которой вкушается хлеб тружеников и кровь воинов. И кто приносит жертву, тот и творит историю, а вкушающие, те, что мнят себя победителями, - всего лишь причастники этой неизмеримой жертвы, которая дается во спасение раскаявшимся и в вечное осуждение надменным. Победители вкушают святые дары побежденных и становятся прихожанами незримого Храма, восставшего на их крови. Каждое страдание - место причастия, в котором победитель покорно принимает чью-то жертву. . .
Уже сейчас в этом Храме истории идет незримая служба, где побежденные предстательствуют за своих победителей, выкупая за свои убиенные тела их убиенные души, исцеляя и воскрешая их своими ранами. И пусть не говорят победители, в осуждение себе, что побеждала их воля - нет, побеждала немощь и уязвимость их жертв. Ведь эти сильные - только тени того Света, который призвал их к себе, чтобы испытать и рассеять тьму. История - вседневное и всенощное литургическое действо, через которое во спасение мира приносится жертва плоти и крови Господней. Пассивист - действующее лицо истории, понятой как страдание и искупление" (цитируется по книге Г. П. "История в страдательном залоге").
Потому, что есть международное соглашение. которые запрещает одновременное использование более, чем трёх Евангелионов в одной стране.