Однажды изгнанник спросил цветущего, толстопузого и румянолицего помпилия, не на службе ли у здешнего настоятеля он стал отличаться таким завидным здоровьем.
- Да, сын мой, - отвечал Помпилий. - Затвори получше дверь, а то как бы кто не услышал, - прибавил он и заговорил шепотом: - Ты знаешь, что наш отец настоятель любит всякое вино, всякое пиво, всякое мясо и всякую живность. Мясо он хранит в кладовой , вино - в погребе, а ключи у него всегда в кармане. Когда спит, и то придерживает карман рукой... По ночам я подкрадываюсь к нему, достаю из кармана, что находится у него на пузе, ключи, а потом не без опаски кладу на место, потому, сын мой, если он узнает об этом, то сварит меня живьем.
- Ты берешь на себя лишний труд, Помпилий. потрудись однажды, возьми ключи - я по ним смастерю другие, а те пусть себе хранятся на пузе у его высокопреподобия...
- Ну так смастери, сын мой, - отвечал помпилий.
Изгнанник смастерил ключи. Часов в восемь вечера, когда его высокопреподобие, по их расчетам, отходил ко сну, он и помпилий нахватывали всевозможных явств и питий. Изгнанник нем бутылки, а Помпилий - еду, ибо он дрожал, как осенний лист, окорока же и задние ноги не разбиваются, когда их роняют. Брали иной раз и живую птиц, в каковом преступлеии подозревались обыкновенно соседские кошки, за что их неукоснительно истребляли.
Затем два приятеля шли просаживать данное добро...
Но однажды утром, после завтрака. позвал их обоих к себе. С грозным лицом он яростно обсасывал мозговую кость из супа.
Помпилий дрожал всем телом, пузо его ходило ходуном от страха. Зато Изгнанник был невозмутим и не без прятности нащупывал в кармане ключи от погреба.
Настоятель обратился к ним с вопросом:
- Кто пьет мое вино и ест мой птицу? Не ты ли сын мой?
- Нет, не я, - отвечал изгнанник.
- Может статься. звонарь причастен к этому преступлению? - указывая на помпилия, вопросил настоятель. - Он бледен как мертвец, - должно полагать, краденое вино действует на него , как яд.
- Ах, ваше высокопреподобие, зачем вы возводите на нашего звонаря нараслину? - воскликнул Изгнанник. - он и впрямь бледен с лица, но не потому, чтобы он потягивал вино, - как раз наоборот: именно потому, что он к нему не прикладывается. И до того он по сему обстоятельству ослабел, что, если не принять никаких мер, душа его, того и гляди, утечет через штаны.
- Есть же еще бедняки на свете! - воскликнул настоятель и как следует тяпнул винца. - Однако скажи мне, сын мой, - ведь у тебя глаза, как у рыси, ты не видел вора?
- Я его выслежу, ваше высокопреподобие.
- Ну да возрадуется душа ваша о господе, чада мои! - сказал настоятель. - Соблюдайте умеренность, ибо в сей юдоли слез все бедствия проистекают из невоздержанности. Идите с миром.
И он благословил их.
А засим обсосал еще одну мозговую кость и опять хлопнул винца.
Изгнанник и Помпилий вышли.
- Этот поганый скупердяй не дал тебе даже пригубить, - сказал Изгнанник. - Поистине благословен тот хлеб, который мы у него утащим. Но что с тобой? Чего ты так дрожишь?
- У меня все штаны мокрые, - отвечал Помпилий.
- Вода сохнет быстро, сын мой, - сказал Изгнанник. - А ну гляди веселей! Вечерком у нас с тобой зазвенят стаканчики. А трех ночных сторожей мы напоим допьяна: пусть себехрапят да охраняют город.
Так оно и вышло.
