К.Г.Ж.

[Agronom]

Если учесть что пьяный гаишник может сбить человека, а сотрудники госнаркоконтроля умереть от передозировки наркотиков, то в нашем мире может быть ВСЕ. По крайней мере в нашей стране, где нет законов логики.

[Ghotath]

Хм, хм. Однако, например!

Вот пример хорошего человека редкого ящитаю.

А на счет плохих согласен с Ро-тином. Быть плохим не подразумевает совершение определенных поступков негативного характера, он подразумевает негатив как таковой.

[Agronom]

Негатив как таковой может исходить не от плохого человека, а от человека, которого никто не понимает и никто не любит.

[Saito]

Негатив как таковой может исходить от человека, которого никто не понимает и никто не любит.

кагбе баян но:

[Ghotath]

Если человека никто не понимает и не любит, значит он не является хорошим или злым, серостей ведь не любят, это очевидно.

[Saito]

ayanami-sama! I see you!!!

[Rоzеvir]

Проблема в том, что негатив так же многраннен и неисчерпаем, как и позитив. А предательство - лишь малый его аспект. Можно быть омерзительнейшим компланарным монстром, так никого никогда и не предав. А можно быть и хорошим человеком, начав свой путь с предательства. А что касается серостей, то к настоящим серостям никто и никак не относиться. А те серости, которых кто-то ненавидит - уже выделяются из серой массы. Следовательно, они всего лишь унылые показушники и не более того.

[Saito]

ппц.... я не сразу понял что это за формула.... таки да... все так и есть

[Ghotath]

Прошу прощения за задержку; призывали колоть мясо.

Понятия серостей и серой массы - абсолютно разные вещи. А неприятие первого говорит только об унылом неопыте общения с подобными людьми. Видете ли, господин

Серая масса - кто-то, кто не блещет ни умом, ни эрудицией, обладает ограниченным и зашоренным сознанием, не способен на самостоятельные и оригинальные суждения, слаборазвит в духовном плане. (с)

Серости же - особенно яркие, выделяющиеся люди, кажущиеся либо добрыми, либо злыми. При ближнем рассмотрении вызывает ощущение противоположности натуры, т. е. был добрым, оказался злой, что вызывает чаще всего еще более восхищение, обожание, привычку к этому человеку. Когда же приходит стадия знания человека сего достаточно близко, становится ясно, что он не тот и не другой, независимо от слов, поступков, склада мыслей и их направления. Человек оказывается пустым и неинтересным, зацикленным только на вещах, удающихся ему, хотя создается впечатление на первых стадиях знакомства, что существо может все: настолько оно в себе уверено. Обычно это деятельность основана на общении в компаниях, но редко долгосрочные доверительные. Серостей не любят тогда, когда он раскрывается. Еще не любят навязчивых добрых и злых и добрых злодеев.

[Rоzеvir]

СЕРЫЕ

Свою секту они упорно именуют "партией" и утверждают, что эта неизвестная, незримая миру партия одерживала победу во всех решающих битвах истории. Сражались белые и черные, красные и зеленые - а побеждали серые. У партии есть особая стратегия, которая позволяет ей править из так называемого "открытого подполья". Эта стратегия, именуемая ПАССИВОМ, противопоставляется активистской стратегии других партий.

"Побеждает не тот, кто ищет победы, а тот кто и в поражении остается самим собой. Побеждает тот, кто остается в пассиве, ибо всегда и везде побеждает сам Пассив. Наша завет: не сражайся, не упорствуй, не побеждай! /. . ./ Пассив - не то же самое, что энтропия - всеобщее уравнение, рассеиванье и тепловая смерть. Это - теплая жизнь. Она хранит энергию, которую расходуют активисты. Это вечный аккумулятор, к которому они подключают свои светильники" (Г. Л. "Теплая жизнь или тепловая смерть?").

Серые придают большое значение своей эмблеме - серому цвету, который

"столь же много говорит душе, как цвет неба в ненастный день. Не ночной мрак и не слепящее солнце, а ровная серая дымка нависает над нашей жизнью. "Да будет так", - говорим мы себе, прощаясь с надеждой на ясный день. И так будет. Что сталось бы с нами, если бы мир был четко поделен на свет и тьму или разбит на яркие, кричащие цвета - если бы в нем не плавал незримо, придавая всему мягкий, грустно-строгий оттенок, наш любимый серый цвет? Он может чуть поблескивать, мерцать и переливаться, как перламутр - но при этом погружен в себя, сохраняет достоинство тайны. Он единственный умиротворяет нас, и, как молчание посреди бурных споров, дает ощущение полной, неизрекаемой истины.

. . .Посмотрите вокруг: сколько серых людей, какие серые лица, подернутые тусклой, землистой усталостью! Будьте благодарны им - это тишина ваших слов, это серый, непрописанный грунт ваших полотен. Это основа, на которую ложатся все мысли и краски. Расчистите этот нижний слой - в нем ровное и мягкое свеченье, которого хватит на вечность. Все ваши вспышки мгновенны - свечение серых лиц негасимо. Если есть вечная жизнь, то она в этих серых лицах. Мир в своей последней глубине похож на серенький денек - там никогда не открывается солнце, никогда не находят тучи. Поэтому он и вечен. /. . . /

И поскольку свет все-таки пришел во тьму, и поскольку тьма все-таки не объяла его - что еще нам остается, кроме этого жемчужно-серого, пепельно-серого, землисто-серого, облачно-серого цвета, в котором свет смешивается с тьмой, чтобы остаться собой через другое. Подчас вы не видите этого цвета - потому что дышите им: он ваше потаенное существо. Вы ведь не режете руки о воздух - так вы не видите серого. Но оно обнимает и любит вас" (М. П. "Цвет нашей жизни").

"Другие партии раскрашивают свои знамена: красные, зеленые, голубые. . . Но под всеми этими красками живет и дышит серый. Мы открываем его - простой и насущный, как хлеб, цвет самого полотна. Идея нашего серого знамени совпадает с его материальной основой. Долой краски! Обычно знамя - это условный знак, знамение. Цветное знамя лукавит, утаивает под своей раскрашенной поверхностью правду серого холста - мы обнажаем ее. Должна быть хоть одна партия, которая говорит на языке самих вещей, неспособных ко лжи. "Чище правды свежего холста Вряд ли где отыщется основа", - так писал наш поэт, чьей кровью расцвечено ваше знамя. . . " (Р. В. "Нагое знамя").

Близко к партии Серых стоят Пассивисты, которых отличает еще более субъективистский взгляд на историю, а также обилие лингвистических и литургических параллелей для объяснения своей не-деятельности. Приведем отрывок из их манифеста, озаглавленного "Пассив - залог истории":

"Все активные конструкции в ходе истории превращаются в пассивные, и тот, кто претерпевает, оказывается подлежащим истории, а тот, кто действует, всего лишь дополнением. Христос был распят римлянами. Но римляне - лишь дополнение к священной истории, подлежащее которой - Христос. Подлинный субъект истории - не тот, кто вершит ее, а тот, кто претерпевает. Страдание - залог победы (грамматический, а не только моральный). Именно вокруг страдательного залога вращаются все исторические события. Тот, кто был приговорен, распят, обесчещен, тот продолжал действовать в истории, а тот, кто приговаривал, распинал, оказывается впоследствии всего лишь объектом брезгливого или жалостного любопытства. . .

История - нескончаемое жертвоприношение, литургия, в которой вкушается хлеб тружеников и кровь воинов. И кто приносит жертву, тот и творит историю, а вкушающие, те, что мнят себя победителями, - всего лишь причастники этой неизмеримой жертвы, которая дается во спасение раскаявшимся и в вечное осуждение надменным. Победители вкушают святые дары побежденных и становятся прихожанами незримого Храма, восставшего на их крови. Каждое страдание - место причастия, в котором победитель покорно принимает чью-то жертву. . .

Уже сейчас в этом Храме истории идет незримая служба, где побежденные предстательствуют за своих победителей, выкупая за свои убиенные тела их убиенные души, исцеляя и воскрешая их своими ранами. И пусть не говорят победители, в осуждение себе, что побеждала их воля - нет, побеждала немощь и уязвимость их жертв. Ведь эти сильные - только тени того Света, который призвал их к себе, чтобы испытать и рассеять тьму. История - вседневное и всенощное литургическое действо, через которое во спасение мира приносится жертва плоти и крови Господней. Пассивист - действующее лицо истории, понятой как страдание и искупление" (цитируется по книге Г. П. "История в страдательном залоге").