Арана

2 Rezet Нет, к сожалению. И это как-то спонтанно получилось, а ничего стоящего в том же духе написать не вышло.

- Расстояние меньше, скорость больше – нет никакой разницы. Намеченная цель не сдвинется с места; и до нее ты доберешься за то же самое время… - растерянно говорю я. Человек, сидящий справа, улыбается. Хотя нет, пожалуй, скорее ухмыляется. Угловато и спокойно. Небо превращает его профиль в живую картину – высокий мужчина, весь состоящий из острых углов и ухмылки, просто сидит, вытянув длинные ноги в темно-синих, изрядно помятых штанах. - Разница всегда есть, - говорит он, и улыбка-ухмылка играет на угловатом, резком лице, делая его мягким и простоватым. Наверное, этот человек улыбается-ухмыляется вот так всегда – очень уж естественно у него выходит, словно такое выражение лица ему сохранять проще, чем просто расслабленное. А когда он расслабляется, он хмурый и серьезный – это я знаю, понял сразу, как только увидел слишком спокойные и доброжелательные карие глаза. – Разница есть всегда, иначе не приходилось бы выбирать. Голос у него тоже спокойный и угловатый, а каштановые волосы собраны в небрежный «хвост», из которого упорно выбиваются несколько отдельных прядей, падающих на загорелое небритое лицо. - Выбирать, - зачем-то повторяю я и тоже ухмыляюсь. У меня ухмылка другая, - не спокойно-уверенная, как у моего собеседника, а скорее уж отрешенная, как у смертника, смирившегося со своей судьбой. – А если выбирать не из чего? Вам очень часто кажется, что вариант всего один. Или что выбор очевиден… этим человек отличается от Бога: люди ограничены в выборе пути, потому что не видят или считают неприемлемыми другие возможности. Вот она, как вы думаете, почему так решила? - Она права, - упрямо заявляет этот странный человек, и на его лице неожиданно недобрым огнем горит непреклонность. Он будет защищать ее, что бы ни случилось. – Я или весь мир? Смерть одного человека или смерть всех, кто еще был жив. Любой поступил бы так же, как она. Я смотрю на море; там, за алыми волнами LCL, на белом берегу сидит истонченная, усталая женская фигура, и ветер путается в черных волосах, то выбрасывая их вверх, то роняя обратно, на узкую спину, туго обтянутую красной курткой. Далеко… ему всегда казалось, что она далеко, а вот теперь он даже не может ее увидеть. - Любой ли? – я щурюсь и улыбаюсь. Алые волны бьются о камень, на котором мы сидим, и из-за брызг мы оба уже мокрые от носков ботинок до кончиков волос, но этого словно никто не замечает. К запаху крови привыкли мы оба; времени и возможностей было предостаточно. – Вы бы вот решились? Не отвечайте; я знаю, что нет, потому что мир, в котором ее нет, вам бы не понадобился. Он молчит, пристально и бесцельно глядя вдаль. На мгновение мне даже кажется: видит. Но потом вспоминаю: нет, для него слишком далеко. - Не решился бы, - наконец говорит он и виновато улыбается-ухмыляется. – Наверное. - Не решился бы, - эхом повторяю я. – Да и зачем бы, Каджи-кун? Он вздрагивает, а истонченная фигурка на том берегу напряженно вскидывает голову, как будто могла услышать, - жесткие волосы взлетают в воздух и снова тяжело падают на красную ткань. Я улыбаюсь. Мне тепло и спокойно. - Незачем, - медленно кивает он. Не улыбка – угол, прямая, угол. - А если я скажу, что ваша цель, - я чуть склоняю голову, - на том берегу? Что вы решите? И этот странный человек – угол, прямая, угол, - резко встает и прыгает в море, брызги LCL почти долетают до меня. - Вы не доплывете, - говорю я ему. - Доплыву, - отвечает он. Угол, улыбка, прямая, угол, - плывет, легко, уверенно. И я киваю, хотя он уже не видит, потому что знаю: этот человек умирал с улыбкой на лице. Иначе не мог. Я тоже улыбаюсь – алые глаза, алое море, школьная форма пахнет кровью. Люблю, когда улыбаются.

О, "Парфюмер"... *мурчание за кадром* После просмотра сразу захотелось избавиться от насморка и принюхаться ко всему, что оказалось в радиусе мили :) Примерно такая же реакция (правда, в сочетании с жестокой депрессией) у меня была и на книгу, но, честно говоря, общего маловато. Гренуй из экранизации и Гренуй из книги - совершенно разные люди.

…и тут же выписался другой. Каменная крошка. Полуразрушенные дома-башни с черными провалами окон, изредка рассекаемыми остатками стекол и рам. Остовы деревянных строений и упавшие на землю, прогнившие заборы; мертвые черные деревья, беспомощно и тихо тянущие к ночному небу отощавшие ветви. Блисс была уверена, что кралась совершенно беззвучно. К этому месту старались не приближаться – когда-то здесь был центр огромного шумного города, а теперь вот остались тусклые руины, где обосновалась стая самых ненавистных существ в этом мире. Но – посреди остатков площади горел одинокий костер, рядом с которым сидел, вытянув ноги, человек с завязанными глазами. Рядом лежала туша, вся состоящая из разных глаз и тонких щупалец, причудливыми рисунками развалившихся на грязных камнях. Слепой охотник внезапно повернул голову. Блисс остановилась. - Ну, здравствуй, - произнес охотник в черную пустоту перед глазами. – А говорила, что не вернешься… не стой хоть, что ли. Нэка подошла к костру и села, подобрав под себя ноги и обернув их хвостом. Сложила руки на коленях и покосилась на труп диспойлера рядом с охотником. Щупальца твари еще подергивались, хотя взгляды разных глаз давно уже не видели ничего. - В селении закончилась еда, - сказал охотник. – Пришлось идти и убивать. Хвост Блисс нервно дернулся и снова замер. Главный, самый большой, глаз диспойлера невидяще смотрел в ночное небо. - Что меня больше всего умиляет, так это невозможность определить, кто из вас двоих хищник. То ли диспойлер, то ли люди, - пробормотала нэка, настороженно водя ушами. – Они охотятся за нашими мыслями, люди – за их глазами. Знаешь, а те разновидности, которые истребили в известных мирах, были ядовитыми. - Этот – тоже ядовитый, - пожал плечами слепой охотник. – Все дело в том, как его приготовить, но я, честно говоря, ни черта в этом не смыслю. Глазную жидкость варят, вроде. - Н-да. Вы истребляете их из страха, но они же служат вам пищей, - задумчиво проговорила Блисс. – Сколько их сейчас осталось, около сотни? А что с вами станет потом, когда диспойлеров уже не будет? Охотник отвернулся. - Люди отсюда никуда не уйдут. Я буду бесполезен, но зато смогу наконец снять эту чертову повязку. А сколько мы еще продержимся, не знаю. В конце концов, диспойлеры – не единственное, что тут еще можно съесть… хотя они действительно основной источник пищи. - Глупо. - Знаешь, это единственный вопрос, где наши мнения сходятся, - хмыкнул охотник. – Но – что делать? Люди не потерпят диспойлеров рядом с собой, чего бы это ни стоило. Ты… только посмотри на это, - он резко дернул головой в сторону остывающего трупа. – Ты ведь побывала в щупальцах у такого же? Знаешь теперь, что это значит? Когда кто-то сидит у тебя в голове, кто-то лишний, как там тесно и темно, знаешь? - Значит, ты – тоже? – кончик хвоста нервно дергался. – Тоже попадался диспойлеру? Я… я слышала что-то, чьи-то мысли, когда смотрела ему в глаза… в глаз. - Надеюсь, не мои, - усмехнулся охотник. – Даме, наверно, не стоило слышать то, что я тогда подумал. Блисс собралась было возмутиться, что словарный запас «дамы», скорее всего, превосходит его скудный охотничий лексикон, но внезапно улыбнулась. - Когда я про тебя все-таки рассказала своему знакомому, он сказал, что ты отказался от возможности видеть мир, не зная даже истинной причины, просто ради признания. Что тебе нужно, чтобы в тебя верили. А ты, оказывается… Охотник пожал плечами. - А сам бы он смог? - Что? - Сам бы он смог отказаться от всего, пусть и ради признания? Блисс задумчиво взглянула в костер. Оранжевые язычки пламени взрезали ночную тьму, причудливо извиваясь, будто танцуя; осыпали золотисто-рыжей пылью лицо и плечи слепого охотника, прорисовывали врастающую в обветренную кожу повязку. - Он и отказался. Правда, я не знаю, было ли признание единственной целью. Слепой охотник поморщился и отвернулся. - Мне неприятно, когда ты так говоришь. - Извини. Осознала, исправилась, заткнулась. Туша начинала пованивать. Блисс не совсем понимала, зачем труп с вытекшими уже глазами оставили в селении. Слепой охотник туманно высказался на тему странности чужих поверий, чужого монастыря и своего устава вкупе с поучительностью и оставил нэку на кухне, смывшись по своим неотложным делам. Кухней служило небольшое помещение в одной из нор под городом. Несмотря на все попытки привести комнатушку в нормальный вид, между остатков плитки, собранной, казалось, со всего умирающего города, прорывались корешки и мелкая живность; пахло сырой землей и множеством людей. Немолодая уже женщина стояла у котла, помешивая белесое варево. Еще одна – совсем еще ребенок – с завязанными, как и у всех охотников, глазами, сидела в углу, не без опаски прислонившись к стене, откуда в любой момент могло вылезти что угодно. Блисс не знала, как их зовут, здесь не принято спрашивать имена. Об этом ее в первую очередь известил слепой охотник, выходивший раненую нэку месяц назад. Блисс стояла рядом с женщиной и нервно виляла хвостом, заглядывая в булькающий котел. - Честно говоря, я думала, что на диспойлеров не охотятся поодиночке. Они же такие большие… И совершенно непонятно, куда их вообще бить, чтобы не испортить глаза. - В шкуру, - хмыкнула девчонка из угла. – Логично? - Дочь, - с нажимом произнесла женщина и повернулась к Блисс, не прерывая помешивания. – Вообще-то убить диспойлера, если ты слеп, довольно просто. Нужно оторвать самое длинное щупальце, и в звере что-то замыкает. И еда на ближайшую неделю медленно остывает прямо перед тобой… проблема только в том, чтобы пресловутое щупальце оторвать – шкура прочная, раз уж скелета нет. - И отрезать нельзя, - вздохнула девчонка. – Если ткнешь чем-нибудь искусственным, диспойлер тебя почует, вне зависимости от того, видишь ты его или нет. А там уж… приятного мало. Приходится щупальце того… голыми руками. Блисс почувствовала, как по спине пробежали ледяные иголочки, а хвост забил в разные стороны. Голыми руками?! И этот слепой охотник – тоже? - Ох, Создательница… я тоже так хочу!

Кадзи/Мисато - моя самая любимая пара, даже не знаю, почему :) 2 Kadzi А о фанфике можно попродробнее? Я почему-то до сих пор не могу найти ни одного приличного с этим пейрингом.

Уши Евы? Торчат? Кажется, я плюю на Bleach и Witch Hunter Robin (атмосферная вещь, кстати, красивая)...

Могу только поддержать ElSwanko. Единственное, что хорошо в Алукарде - это его ухмылка, а так - картонный персонаж, чрезмерно напыщенный и болтливый. Омерзительно.

Под ногами у нее не было ничего. Блисс стояла и с выражением безграничного удивления на выразительном лице смотрела вниз. Она знала, что только в этом лесу можно словно со стороны взглянуть на всю Пирамиду Миров, но никогда не пыталась себе этого представить. Немолодая уже дриада стояла рядом с ней, точно так же, на черной пустоте, и покровительственно улыбалась – привыкла уже к юнцам, с благоговейным трепетом рассматривающим мироздание у себя под ногами. - Здесь всегда хочется танцевать, - заметила она. – Если нужно – не сдерживайся; мироздание тебя поймет: ему тоже хочется танцевать. Блисс даже не захотела заметить, что у нее и так проблемы с крышей, и танцевать на пустоте для нее значит написать путевку себе же в один милый желтый мирок. В абсолютной черноте парили сотни, тысячи пирамид, где каждый камень был миром, так плотно пригнанным к четырем мирам, что невозможно было просунуть между ними лезвие ножа. Где-то внутри ближайшего строения, в темноте и тесноте, как в груди, остался полуразрушенный мир слепого охотника, и где-то там – на поверхности, ближе к вершине, бродил одинокий человек с неизменным ноутбуком и тихой и беспомощной улыбкой. - Внутри пирамид почти пусто, - сказала дриада, мерно покачивая руками и головой и не двигаясь с места – танцевала. – Только лабиринты из миров и редкие миры-одиночки, как обвалившиеся камни. Блисс опустилась на колени и протянула руку. Ладонь легко прошла через ту преграду, которая держала нэку в лесном мире, не позволяя обваливаться, как камню, в мироздание. Блисс дернулась и отшатнулась назад, прижимая руку к груди, и внезапно почувствовала, какая она холодная: на кончиках пальцев намерзли полупрозрачные пластины льда, и пришлось выпускать когти, чтобы убедиться, что все в порядке. - К Пирамиде не прикоснешься, - прошелестела дриада, странным образом перемещаясь к кромке леса – ее ноги совсем не двигались, руки едва подрагивали; она сама походила на деревце на ветру, если бы оно было способно говорить. Блисс встала с колен и сделала несколько неуверенных шагов назад: ей все казалось, что туда, вниз, в холод и пустоту, можно упасть. Но – ничего. Нэка добралась до нормальной земли, покрытой ковром прошлогодней листвы, и деревья мгновенно оказались у нее перед лицом, надежно перегораживая проход к лесной поляне, которая на самом деле была дырочкой, откуда можно было выглянуть наружу. Дриада стояла рядом с Блисс и улыбалась, снова ожившая, расцветшая. - Ты первая, кто пришел сюда за последний свет, - медленно сказала она. – Это странно: раньше сюда толпами шли странные люди, чтобы взглянуть на Пустую Поляну; нашей Владычице даже пришлось просить лес выпроваживать незваных гостей. Но избранных мы всегда пускали; почему же про нас забыли? - Мир библиотек пропал, - ответила Блисс, пытаясь прийти в себя. – А вас не так просто найти без книг, где описан способ передвижения между Пирамидами. - Но ты ведь смогла, - произнесла дриада. – Или ты из тех, по кому не стоит судить? - Судить вообще не стоит ни по кому, - хмыкнула Блисс. – Я нашла переход случайно, в одном осеннем мире другой Пирамиды. И оставила там своего спутника… которому стоило бы это увидеть. – При воспоминании о черной пустоте под ногами и ощущении полного отсутствия всякой опоры она неловко и испуганно передернула плечами. - Расскажи ему – пусть твой спутник придет к нам, - попросила дриада. Блисс наградила ее подозрительным взглядом, пытаясь припомнить, слышала ли она что-нибудь о мужчинах-дриадах. - Почему вы так беспокоитесь? О том, что к вам никто не приходит? - Наша Пирамида разворована Создательницей и пуста, - ответила дриада. – Жила ли ты так когда-нибудь – на одном месте, неспособная уйти далеко от своего дома, потому что начинаешь вянуть; жила лишенной всяких новых впечатлений, среди давно знакомых и изученных тобою дриад? Знаешь, получеловек, деревья тоже скучают. Но им еще хуже, чем нам: им не с кем говорить. - Деревьями становятся те, кто наказан Создательницей, - пожала плечами Блисс. - От чего ты умирала, получеловек? – вдруг просила дриада. Нэка отвернулась, скользнув невидящим взглядом по серо-пепельным стволам и серебристо-зеленой листве. Наверное, она их понимала. Джейс был бы здесь к месту. Ему бы понравилось. Так… тихо. Он полюбил бы это место, шелест листьев, запахи. Здесь хорошо думается. - Значит, вы все-таки знаете последние новости медицины и науки? - Они не последние, получеловек, - покачала головой дриада. – Они древнее, чем люди. От чего ты умирала? Зачем тебе кошачьи жизни? Блисс уселась на плотный ковер листвы и притянула колени к груди. Дриада не шелохнулась. - В моем родном мире это были последние достижения, - недовольно буркнула нэка. – Умирающего, совсем безнадежного человека делали наполовину зверем – и он выживал. Дриада молчала. - Ты, наверное, еще должна была слышать о вымершем мире Темной Пирамиды? О том, который считали проклятым, потому что оттуда никто не возвращался. А когда туда заглянули маги… они сказали, что там буйствовала одна форма бактерий, разлагавших все подряд. Магов было четверо. Вернулся один. Дриада прикрыла глаза и не произнесла ни слова. Блисс смотрела на свои руки. - Я была одной из самых первых заболевших. Тогда еще не знали, что это такое. Меня вылечили, сделав нэкой, и я ушла – так полагалось. Традиция. Если ты перестал быть человеком… теперь это нормально. А десять лет назад… десять светов назад… - Блисс прижала уши к голове и замолчала, вслушиваясь в шелест листвы. Дриада не производила никакого шума. Густые кроны почти смыкались над головой, лишь изредка пропуская золотистые солнечные лучи, в которых причудливо танцевали сверкающие пылинки. Лес выглядел диким и чужим, нетронутым и живым. Деревья, густые кусты, высокая трава со спрятавшимися в ней цветами и грибами; опавшая листва и сломанные ветви, звериные тропы. Словно людей здесь никогда не было и не будет – этот лес сам разберется с непрошенными гостями… Джейсу бы понравилось. Почему он решил остаться? - Из всего огромного мира осталась только горстка людей, которые по тем или иным причинам отсутствовали во время эпидемии, скупые сведения в пропавшем ныне архиве да идиотские слухи. И все. Ничего больше. - Значит, там сейчас начало начал, - вдруг улыбнулась дриада. – Там – пусто. Там – ничего. Это хорошо, когда не о чем жалеть и не о ком думать. Хорошо, когда не за что наказывать. Это не полно, это еще не жизнь. Но это уже не скука. И это хорошо. Блисс молча покачала головой. В список миров, куда она больше никогда не вернется, добавился еще один.

А мне первый Ди понравился больше :) Во втором хороша только лапка Ди. Только что начала смотреть Bleach. Оооуу, мама дорогая, до такого юмора надо было допиться! То тупо настолько, что плакать хочется, то смешно до такой же степени, а потом - хлобысь! И на тебя ни с того ни с сего выливают бочку соплей с сахаром. До сих пор не определилась, нравится мне это вообще или нет.

Кадзи, что ни говори, замечательный человек - для тех, кому он не слишком близок. Тесно общаться с человеком, который серьезно говорит только о работе и то... в самое неподходящее время - тяжело. Но как персонаж он мне более чем просто нравится :) Могу понять Аску.

А мне 16 *^_^* Евангелион смотрела параллельно со Слеерсами год назад - врагу не пожелаешь, такая каша в голове была. Уважаемые родители и будущие родители, официально заявляю - не вздумайте отдавать детей в школу раньше времени, будь они хоть тридцать раз вундеркиндами! К первому курсу им захочется повеситься...

Да понятно, что перевод... еще бы Ваш реально так разговаривал! А Триган я смотрела с английскими сабами, про сей прикол мне рассказывала подруга. Мне хватило, чтобы плавно сползти под стол от хохота...

Трудности перевода :) Никто так и не решил, как правильно - Каджи или Кадзи, Шинджи или Синдзи и п.х. Яойщик - любитель яоя :) А яой - это, простите, гомосексуализм. Дала бы ссылку на более подробные пояснения, но на беду - ни одного сайта не помню :)

Каджи - существо, которое невозможно стерпеть в реале, но вот в аниме... =3 Хорошо, когда такой парень вертится поблизости, но, если он, не дай Бог, влюблен именно в тебя... тяжело, наверное.

Арана - имя одной из моих первых героинь в неопубликованной (и незаконченной) книге "Мешанина" (соавторство с леди Кирой). Обычно я подписываюсь как Морвен - персонаж из "Сильмарилиона" Д.Р.Р. Толкиена, но тут фокус не прошел :) Так что - Арана, привычное имя, удобное, как разношенные кроссовки :)

Джет. Ты знаешь, я ненавижу три вещи: собак, детей и сумасшедших женщин. Что все трое делают на корабле?! (ковбой Бибоп) Це шо? (Ваш Стампидо, увидев заявку на участие в соревнованиях по стрельбе)

Начала читать мангу. Действительно, затягивает... только вот переводят ее медленно, а с английским у меня... матерюсь со словарем. Может, подскажете, где добыть русский перевод?

Вы снова меня хвалите :) Спасибо.

Тонкие черные ветви деревьев казались нарисованными тушью на светло-сером небе. В воздухе пахло опавшей листвой и свежестью. Тихий осенний мирок отмечал еще один свой вечер, который вполне мог стать последним. Как обычно. - Мне здесь не нравится, - неизвестно в который раз тихо проворчала Блисс. Джейс устало вздохнул. - Ты ведь сама захотела уйти, потому что тебе надоело море. И меня за собой утянула, хотя я собирался остаться. - Я же не знала, что тут осень. И мир выбирала случайно – куда попаду, туда попаду, - нэка раздраженно передернула плечами. – И вообще, тебя я не заставляла идти. - Ну да, ты только деликатно намекнула, что, если я не пойду, мы не увидимся еще несколько лет, - мрачно хмыкнул Джейс. – Как ты думаешь, смог бы я жить с мыслью, что профукал добрый месяц рядом с тобой? - Смог бы, - не задумываясь ответила Блисс. – Ты – смог бы. А вот я – вряд ли. Джейс как-то странно взглянул на нее и взъерошил собственные волосы, и без того не слишком-то прилизанные. - Знаешь, что меня больше всего удивляет? Любого другого я бы уже сам понял, поймал и объяснил несуразность его поведения. И как ты только можешь быть исключением из всех правил – не надоедает, а? Блисс наградила его улыбкой – сияющей, ледяной и сладкой; «любого другого» она давно заставила бы дернуться и съежиться так, будто это сияющее, ледяное и сладкое медленно вылили ему за шиворот. Джейс – усмехнулся в ответ. - Не злись. Просто меня иногда пугает то, с какой скоростью у меня вырубаются мозги, когда речь заходит о тебе. - Я не на тебя злюсь, - вздохнула Блисс. – А на весь этот осенний мирок в целом. Со всеми его… дилеммами. И дикобразами. Слушай, интересно, а есть мир, где нет подобных проблем? - Есть, - уверенно ответил писатель. – Только он необитаемый. Вообще. Или там нет разумной жизни и дикобразов – тоже вариант. - Джейс… ты можешь создать героя, который не мучился бы с этим? Писатель отвернулся и чиркнул тоскливым взглядом по тонким черным деревцам и грудам золотой листвы под ними. Втянул в себя влажный воздух, насквозь пропахший осенью. И медленно выдохнул. - Знаешь… любого другого я бы давно послал на фиг.

2 Mayerling Я, разумеется, иначе бы сразу написала авторство :) * * * - Знаешь, на дискотеке я поговорил с одним эльфом. И… если честно, я не пугался так с тех пор, как ты стала нэкой. Он сказал, что ждет одну свою знакомую. Но со своим мужем она знакома лучше. И со мной – тоже. - Решил, что я выскочила замуж, а тебе ничего не сказала? А ведь говорил, что не ревнуешь. - Между прочим, выходка как раз в твоем стиле. Поверь, я в этом разбираюсь. И – я не ревную. Это все, что угодно, но только не ревность. - Понятно, - сухо произнесла нэка, заворачиваясь в простынь. Джейс, оккупировавший соседнюю кровать, обреченно вздохнул. - Нет, Блисс, кажется, я тебя никогда не пойму. Ты что, расстроилась из-за того, что я тебя не ревную? Вообще-то это считается признаком безоговорочного доверия, ты в курсе? Нэка наградила его задумчивым взглядом из-под опущенных ресниц. Лунный свет рисовал странную и прекрасную в своей чуждости картину: мужчина, весь состоящий из свободных, легких линий, с неожиданно четкими и резкими чертами лица. Волосы, отливающие холодными ночными бликами, рассыпались по плечам, чье состояние явно подразумевало не только размахивание руками над клавиатурой; простынь съехала до пояса, открывая плавный изгиб спины. - В курсе, - медленно кивнула Блисс, зная, что он точно так же рассматривает ее. – Но, знаешь ли, все равно обидно. Я что, этого не стою? – нэка склонила голову и по-кошачьи потянулась, плавно и мягко. Волосы заскользили по плечам, по простыни, по рукам, ловя лунный свет; девушка замерла – и снова пристроилась на постели, одним слитным грациозным движением легла на бок, позволяя ткани обрисовать изгиб тела. Джейс прикусил губу. - Я отсюда собираюсь уйти на рассвете, - спокойно проинформировала Блисс. – Ты как? Пойдешь со мной? - Останусь еще, - буркнул Джейс, глядя за окно. Тишина закружила над полутемной комнатой. Где-то вдалеке по-прежнему бессильно билось море о каменный вал, пел ветер, в воздухе лихорадочно носился запах соли и водорослей. Джейс смотрел за окно и старался думать только о водных просторах, о том, как пенятся волны, разбиваясь о берег. О раковине, которую он вчера вытащил прямо из-под прибоя. О медузе, на которой он поскользнулся. О чем угодно, только не о девушке, лежащей на соседней кровати, в одной с ним комнате. - Джейс… - А? - Я с тобой останусь. Не злись. - Я не на тебя злюсь. А на весь мир в целом. Со всеми его дилеммами и дикобразами. Писатель накрылся простыней с головой и уткнулся лицом в подушку. Подушка пахла его же мокрыми волосами, из которых так и не выветрился запах морской соли. - Джейс? Как его зовут? - Кого? - Твоего персонажа. Расскажи о нем еще. - Его зовут Сергей, и это человек, помешанный на своем деле, готовый на все ради него. При этом он – дитя своего мира, своего времени. Его нельзя представить путешествующим по другим планетам и даже по другим странам. Он привязан к своему дому, к людям, которые его окружают, и, хотя его далеко не все устраивает, он ничего не собирается менять. Просто не знает, как к этому подступиться, и боится потерять то, что у него уже есть. - Ты дашь ему шанс? Уйти навсегда, бросить все? - Дам, иначе писать будет не о чем, - усмехнулся Джейс. – Только он своим шансом не воспользуется.

Не хочу показаться слишком навязчивой, но вы бы все-таки минусы назвали... комплименты - это хорошо, спасибо, но критика - еще лучше :)

Море бессильно билось о берег. Недавний шторм нагреб целый вал округлых камней, обросших водорослями; кое-где полупрозрачными пятнами светились выброшенные из воды медузы, а из-под зеленых полос малопонятной растительности порой выглядывали острые двустворчатые ракушки и большие раковины с навеки застывшим шумом прибоя. В воздухе метался влажный запах соли и свежести. Блисс шла медленно, осторожно ставя босые ступни; ухватилась за подол длинной юбки, наскоро сооруженной из простыни, и прижала к животу, настороженно подергивая хвостом и водя ушами. Ветер давно растрепал черные волосы и теперь вовсю игрался с ними, как котенок, теребя, разбрасывая. Нэка уже не убирала пряди с лица, смирилась. Джейс шел за ней. Не задумываясь, куда ее там потянуло. Оставаться одному на каменном берегу ему не хотелось. Море он тоже не особо любил. Скорее тихо побаивался его бесконечности, его глубины, его силы – но давно решил, что скорее удавится, чем скажет об этом Блисс. Которая, естественно, приходила на море, чтобы заплыть поглубже, подальше и расслабиться, позволяя мощным волнам швырять себя куда заблагорассудится. - А смеялся он… знаешь, больше на рык походило. Но это было – его. До последнего звука, - рассказывал Джейс, сам не понимая, зачем расписывает ей тот образ, который создал, услышав историю о слепом охотнике. Блисс, казалось, до этого не было никакого дела: нэка шла чуть впереди и не оборачивалась, а в ее привычной осторожной грации скользило ощущение абсолютной и безразличной отстраненности. – Впрочем, смеялся он редко. И улыбался тоже. - Ты говоришь о нем в прошедшем времени, - не оборачиваясь и не останавливаясь, заметила Блисс. - Он погиб. И не надо говорить мне о трусливом использовании прав авторской безнаказанности, - предупредил писатель. – Такой идеалист, как он, нормально жить не смог бы. Убить его – значит всего лишь приблизить логический конец. Ничего личного. - Я тебе говорила, что считаю это самым бессмысленным и жестоким преступлением? Убийство без личных причин? - Ахм. То есть, заяви я, что убил его потому, что приревновал тебя к прототипу, ты бы ничего не сказала? – скептически хмыкнул Джейс, пытаясь догнать нэку. - А ты приревновал? Серьезно? Джейс ненадолго задумался. На ходу, разумеется. - Нет, пожалуй. - Понятно. - Блисс… - он устало вздохнул, отлично зная, что это ее «понятно» звучит лишь в том случае, когда она разочарована или злится. – Я – это я. Ты – это ты. Мы живем разными жизнями, каждый – сам по себе. Почему я должен ревновать? Чем ты обязана мне, чтобы я мог испытывать чувство собственности? - Ничем, - ответила она и остановилась. Джейс воспользовался этим, чтобы наконец догнать ее. Ветер, словно издеваясь, швырял ему в лицо навязчивый и едкий запах соли. - Только вот скажи мне, - вдруг зло усмехнулась Блисс, вскинув брови, - скажи, почему ты сейчас идешь за мной? Мы ведь живем разными жизнями, каждый – сам по себе. Почему ты говоришь со мной? Ты ведь тоже ничем мне не обязан. - Не угадала, Блисс, - тихо и беспомощно улыбнулся он в ответ. Блисс стояла на валу из отшлифованных морем камней, прижимала к животу белоснежную простынь, а ветер вплетал в ее волосы соленый морской запах. Она улыбалась. Тихой понимающей улыбкой. Она улыбалась тихой понимающей улыбкой, которую Джейс знал и ненавидел. Не бойся, словно говорил этот треклятый изгиб губ. Я знаю все о тебе. Я все понимаю. Не нужно объяснять. Иногда ему казалось, что она – намного старше. Словно не росли вместе. Словно не ей он – тогда еще самоуверенный семилетний мальчишка – поклялся, что однажды станет писателем, которого все признают. Словно не она ответила тогда – если это твоя мечта, нужно делать все, чтобы воплотить ее в жизнь. Только знаешь – исполнившиеся мечты умирают навсегда. Не боишься? Не бойся, словно говорил этот треклятый изгиб сухих губ, к которым Джейс не прикасался, поклялся не прикасаться. Они вместе так решили – жить свободно проще, чем привязывать друг друга к себе. А еще все это портил небольшой факт – обещание они не смогли сдержать уже при следующей же встрече. Блисс протянула к нему руку, но так и не коснулась. - Знаешь… когда я проснусь утром и вспомню тебя… - Я буду рядом, - перебил Джейс, ловя ее пальцы. – И мне очень бы хотелось, чтобы в груди у тебя все было как у нормальных людей – сердце, ребра, полость, как положено. Никакой темноты и тесноты. - Думаешь, поможет? – скептически хмыкнула Блисс. - Нет, конечно, - со знанием дела помотал головой писатель. – Но, по крайней мере, на это утро у меня планы имеются. Грандиозные. Ты будешь отсыпаться, а я усядусь рядом и начну грохотать клавиатурой. Когда все так обыденно, никакой темноты в груди быть не может. Правда.

Н-да, стиль леди Киры узнаваем. :) Кстати, насчет зарисовки-то, может, выскажетесь?

Свет вспыхивал на мгновение, выхватывая из абсолютной черноты танцующие фигуры, и снова гас, погребая весь видимый мир под покровом темноты. Музыка играла так громко, что самой мелодии уже почти не было слышно: оставались лишь барабанные удары и скользящий поверх них голос. Джейс ненавидел подобное времяпровождение. В таких местах, где собиралось много людей и нелюдей, всегда шумно, душно и плохо думается. И еще – невозможно определить, что творится в голове собеседника: лица не видно, а интонации теряются, потому что приходится перекрикивать музыку. Единственное достойное развлечение – это танец, но танцевать Джейс никогда особенно не любил. Впрочем, объяснять все это Блисс бесполезно. Она-то носится по дискотекам как раз потому, что можно танцевать и ни о чем не думать, и никто не посчитает такое поведение странным, потому что вокруг – туча разумных существ, приходящих, вероятно, по той же причине. Потому, наверное, всегда выходило вот так – писатель садился за столик у стены и безразлично следил, как невысокий силуэт девушки с кошачьими ушами и хвостом постепенно теряется во вспышках света. А потом выяснял, что он не одинок, и кто-то точно так же дожидается свою леди, не желая соваться в движущееся людское месиво. - Кого ждешь?! – отчаянно проорал новоявленный собеседник – улыбчивый парень с коротко обрезанными светлыми волосами и странной, нечеловечески гибкой манерой держаться. Вся мелодичная мягкость его голоса мгновенно потерялась в крике и ритмичных барабанных ударах. - Знакомую! – завопил в ответ Джейс. - Знакомую?! – очередная вспышка света выхватила из темноты его удивленно приподнятые брови и вопросительно вскинутые остроконечные ушки. - Ну, не чужую! – расхохотался писатель и сделал большой глоток чего-то спиртного из своей кружки. Предстоял долгий (и очень громкий) разговор. – А ты?! Эльф на мгновение растерялся – ушки нервно дернулись и поползли вниз, губы беззвучно шевельнулись, а потом он все-таки заорал во весь голос, перекрывая музыку: - Знакомую! Только со своим мужем она знакома лучше! – и засмеялся, поставив ушки торчком. Джейс болезненно улыбнулся. Опять. Та же история, раз за разом. Почему-то подобные парочки собирались именно здесь. - И с тобой тоже! – вдруг рявкнул собеседник, перестав смеяться и расслабив уши. Писатель невольно дернулся и бросил взгляд в беснующуюся на танцплощадке толпу. Эльф встал и кивнул головой на выход. Оно и верно, здесь говорить невозможно, с усталым отвращением подумал Джейс, поднимаясь на ноги. Далеко отходить не стали. Как только появилась возможность разговаривать, не повышая голоса, остановились, устроились, как смогли: Джейс – на ступеньках ведущей из подвала лестницы, а эльф – на перилах, рискуя в любой момент ухнуть головой вниз. - И как, не догадываешься, кто бы это мог быть? – улыбнулся собеседник, дергая левым ухом в такт доносящейся снизу музыке. – Кого я жду, а, Джейзирт ди Ренней? - Догадываюсь, - глухо пробормотал Джейс, неотрывно вглядываясь в нижнюю ступеньку. «Мужем»? «Лучше»? - И кто же? – эльф по-птичьи склонил голову набок. – Или боишься угадать? Скажи-ка вслух, Джейзирт ди Ренней! Или все-таки боишься? - Слышь, парень… ты как все местные эльфы – немного не в себе? – писатель ссутулился. - А то! Я, знаешь ли, немного в тебе, вот и крыша едет, - снова засмеялся собеседник. Теперь его смех показался Джейсу очень спокойным и мелодичным – не тот истерический хохот, долетавший до него внизу. Совсем не тот. – Ты хоть понимаешь, как плохи твои дела, а, Джейзирт ди Ренней? Давай, угадай, как ее зовут, скажи имя, наконец – полегчает, правда! - Ну точно. Местные кумушки до того, как пришла моя знакомая и всех их распугала, успели мне рассказать, что эльфы курят какую-то дрянь из листьев одного дерева с труднопроизносимым названием. Много надо, чтобы до твоего состояния? - Нет, - вполне мирно улыбнулся собеседник. – Три листа, и все в чай, ничего курить не надо. Как ее зовут? Просто скажи мне, Джейзирт ди Ренней. Всего лишь имя. Одно имя, ее имя! - По-моему, это были отнюдь не три листа. Ты все дерево скурил как минимум. Или в чай затолкал. - Как ее зовут? Скажи мне, Джейзирт ди Ренней! - Не, ну ты что, забыл, кого ждешь?! - Имя, Джейзирт ди Ренней! Имя! - Блисс… - тихо буркнул писатель, повернувшись к эльфу. – Блисс Хирано… Эльф поставил ушки торчком и ободряюще улыбнулся. А потом встал на перила, без видимого труда балансируя на тонкой полосе хрупкого дерева, и прыгнул вниз, провернув в воздухе маловероятное для человека сальто. - Не угадал, Джейс!

Есть, куда б его, это продолжение, деть. :) Луна походила на сошедшую с ума новогоднюю лампочку посреди вполне нормальной гирлянды звездных огней. Впрочем, нахальное светило успело вовремя сделать вид, что так и было задумано. Все поверили. Мерные толчки кидали Блисс на подушки и снова чуть-чуть приподнимали. Она безразлично смотрела за окно и думала, что эти морские домики ее уже достали. Все бы ничего, но волны здесь, именно в этом мирке, были сильнее, чем где-либо еще; и резкие раскачивания хрупкого строения, больше похожего на лодку с крышей, иногда наводили на неправильные ассоциации. Джейс, сидящий в единственном кресле, невидящим взглядом смотрел в ноутбук; быстрые щелчки клавиатуры стихли четверть часа назад. Его лицо, едва подсвеченное голубоватым сиянием экрана, казалось своим собственным отражением в тусклом зеркале – резкие, четкие черты смягчались и размывались, серые тени играли под прямыми бровями, затемняя глаза. - И как он сейчас? Твой слепой охотник? – чудилось, будто его губы вовсе не двигались – только тени зашевелились ни с того ни с сего. - Не знаю, - не поворачивая головы, глухо ответила Блисс. - Ты ведь вроде обещала ему вернуться? - Не вернулась. Он не захотел. - Хм? – брови взлетели вверх, истончая тени и снова просветляя глаза. – То есть он так и не узнал, каково побывать в лапах диспойлера. Интересно девки пляшут. Он отказался от возможности созерцать мир, даже толком не понимая, из-за чего, оправдывая это лишь тем, что на него, видите ли, надеются. Знаешь, что я скажу? Ему просто нужно было признание. Нужно было, чтобы в него верили. - А кто в этом не нуждается, скажи-ка мне? Из-за чего ты сам пишешь? - Ага, и из-за чего ты задаешь вопросы, которые, не выдавая твою собственную точку зрения, оправдывают всех вокруг, включая тебя саму? Если не вслушиваться и не вдумываться, ты просто ангел. - Перестань. - И каково, кстати? Побывать в лапах у диспойлера? Блисс зябко поежилась; села, подобрав под себя ноги, и обернула их собственным хвостом. Джейс, подняв на нее глаза, только усмехнулся и покачал головой. - Думала, что они просто не хотят делиться мыслями? - Грешна. - А все-таки… что там? - Приятного мало. Поверь на слово. Не хочу расписывать. - Ладно, - Джейс дернул одним плечом. Что-то оглушительно и болезненно хрустнуло. – Как знаешь, не мне тебя допрашивать. – Он снова посмотрел на экран и застрочил, не глядя на клавиатуру. Блисс откинулась обратно на подушки и уставилась в потолок. Потолок был обклеен разными обоями, кое-где уже отходящими от стен. Пахло сырой бумагой и морской солью. Мерные толчки крошечного домика, привязанного к огромной флотилии таких же жилищ, дрейфующих посреди океана, действовали странно успокаивающе; грохот волн, разбивающихся о стены, уже стал всего лишь привычным фоновым шумом, каким могли бы быть разговоры в толпе или шум двигателей. - Джейс? - Ась? - Когда ты обо мне вспоминаешь… ты… у тебя в груди – то же самое? Темно и тесно, как будто меня никогда не было, ты меня придумал и никогда не увидишь… Щелканье клавиатуры прекратилось. Джейс перечитывал последнюю написанную строчку. - Нет. - Понятно. - Блисс… - писатель повернулся к ней. – Я очень хорошо понимаю, когда человек выдуман, а когда нет. Специфика работенки обязывает-с. Я знаю, что ты – реальнее всех реальных. Постарайся поверить, что и я – тоже. - Думаешь, я смогу перенять твой образ мыслей? - Грешен. - Ты начал говорить, как слепой охотник. - Я ж сказал, что грешен, - улыбнулся он поверх ноутбука. Блисс улыбнулась в ответ. - Он тебе все-таки понравился? - Угу. Только, знаешь… - Я много чего знаю. - Когда он проснулся следующим вечером и вспомнил тебя… в груди у него было – то же самое.