Из темноты то и дело выплывали остовы зданий и одинокие костры. Полуразрушенный город просыпался только ночью – когда больше не было опасности нападения очередной эволюционировавшей формы диспойлера. Делиться своим сознанием с какой-то тварью контуженно-осьминожьего вида никому не хотелось; впрочем, далеко не всем нравился этот новый образ жизни – когда при любом шорохе нужно было быстро зажмуриваться, а днем и вовсе прятаться по всем возможным закоулкам. Поэтому, должно быть, появлялись такие, как он – слепые охотники…
Блисс вообще-то считала, что на таких, как он, Гринписа не хватает. Истребляют животное, оставшееся только здесь, в этом крошечном мирке, отказавшись от всего многообразия вселенных, - только потому, что оно пытается выжить. Чего такого страшного в том, чтобы поделиться с диспойлером своими мыслями? Можно подумать, что хищник эти разнесчастные размышления кому-то пересказывает, злорадно хихикая. Ан ведь нет, едва мелькнет в темноте восьмищупальцевый силуэт, зажмуриваются, выяснили уже, что на невидящих диспойлеры никогда не нападают.
- Уходишь? – охотник не повернул головы. Его глаза все равно были завязаны полосой плотной ткани, кое-где начинающей врастать в кожу; он, как и все вступившие в братство гринписопротивных истребителей, принес клятву не прикасаться к этой вот тряпочке до тех пор, пока не будет уничтожен последний диспойлер.
- Ухожу, - призналась нэка и виновато улыбнулась, хотя и понимала, что он не видит. – Утром пойду к Вратам.
- На тебя нападут.
- А чего я, по-твоему, добиваюсь? – по-кошачьи фыркнула Блисс. – Я хочу лично пообщаться с диспойлером. Почему нет?
Слепой охотник, пожертвовавший всем, чтобы никому не пришлось лично общаться с диспойлером, устало покачал головой. Эту тему они уже обсуждали, и не один раз. И каждый по-прежнему оставался при своем мнении.
- Ну, по крайней мере, я не узнаю, что с тобой после этого станет, - мрачно хмыкнул охотник. – Впрочем… девять жизней, так? Теперь – восемь. Будет семь. Твое дело.
- Это только поверье, - отмахнулась нэка.
- То есть все-таки одна жизнь, да? – охотник наконец повернулся, с такой точностью угадав ее местоположение, что Блисс на мгновение до костей продрала пугающая мысль: видит. Видит, чует, слышит, несмотря ни на что. – Ну, знаешь…- он снова отвернулся к костру и раздраженно передернул плечами. – И зачем я вообще тебя выхаживал, если ты собираешься так безответственно собой распоряжаться?
Нэка нахохлилась.
- Ничего со мной не будет. Хочешь, вернусь следующей ночью? Сам увидишь, что со мной все в порядке!
- Бог мой, как многообещающе, - промурлыкал охотник, вальяжно откинувшись на локти. – Ты – вернешься… ночью… только ни черта я не увижу, вот что обидно.
Блисс беззаботно рассмеялась, протянув руку к повязке на его глазах. Охотник не вздрогнул, когда пальцы коснулись застарелой ткани, только полурефлекторно поймал ее за запястье.
- Не надо, ладно? Кто-то там не далее как вчера воспитывал меня. Коротенький такой рассказ о чужом монастыре и своем уставе, очень познавательно.
- Ты знаешь, как выглядишь?
- Что, сильно страшен?
- Нет. Ты молодой, темноволосый и этак аристократически бледный. А еще у тебя очень тонкие губы и нос чуть-чуть набок сбит. Руки от меча загрубевшие. И побриться ты опять забыл.
- Страшен.
- А глаз твоих я ни разу не видела.
- Карие.
- И все?
- Я ж сказал, что страшен.
Тишина.
- И вообще, ты это к чему? – вдруг поинтересовался охотник, бессознательно прижимая ее руку к собственной небритой щеке. – Знаешь же, что я поклялся и не сниму эту чертову повязку, пока не перебью тут всех диспойлеров. Или берешь пример с меня и пытаешься побрыкаться перед неизбежным? Так я хороший пример никогда и никому не подавал, чем и горжусь.
- Я про тебя расскажу одному своему знакомому. Он писатель и сейчас ищет прототипы персонажей для своей книги.
- Ой-е. А самому почему бы не придумать?
- «Всю жизнь придумывал – надоело!» Конец цитаты.
- Первый раз слышу, чтобы ты цитировала реальных людей. Знакомый, говоришь?
- Ну, не чужой.
- Будь я помладше лет этак на двадцать, сейчас от обиды дернул бы тебя хорошенько за хвост.
- Плохой мальчишка, да? – нэка непринужденно фыркнула, потягиваясь. – Ладно. Я собираюсь выспаться перед завтрашним.
- Будь я помладше лет этак на десять…
- Уже десять?
- …я бы, наверное, с тобой пошел.
- В чем проблема? Пошли.
- Проблема в том, что я больше не «плохой мальчишка». И на меня надеется слишком много людей, которые, в отличие от одной моей знакомой не желают делиться самым сокровенным с какой-то склизкой тварью. И чтобы отголоски этого самого сокровенного услышала следующая жертва.
- Знакомая, говоришь?
- Ну, не чужая.
