Песок подл. Видя землю, воспринимаешь ее как тверджую и надежную поверхность - но это песок. Он расступается, брізгами рассыпается из-под ног, и ты падаешь... и тогда он начинает вести себя, как камень.
Песок сыпуч. Яма, вырытая в нем, приобретает вид воронки с пологими стенками, окоп больше похож на цветочный горшок, а траншея - на древнюю полузасыпанную канаву. Может, по ней когда-то текла вода, может кровь.
Песок всеяден. Воду и кровь он всасывает одинаково хорошо, чуть труднее - мелкие тяжелые предметы, еще чуть труднее - людей... Только мусор - фольгу, полиэтилен и бумагу песок не принимает, брезгливо отбрасывая - и ярким разноцветные обертки неприкаянно носятся над песком, словно чайки над морем, садятся, отдохнут немного - и снова в путь, без начала и без конца.
Песок богат. Несметные сокровища, пожраны и накоплены им с незапамятных времен, когда человек еще делал первые шаги; и когда не было еще человека, и тупые злобные твари правили миром; а земле росли сосны и плакали прозрачной смолой; и когда не было еще тварей, и только сине-зеленые водоросли, жалкое подобие жизни, беспомощно барахтались в океане, выбрасывались на песчаные берега и умирали... Песок съел водоросли и сделал из них нефть; съел смолу, и сделал из нее янтарь, а из него - тоже песок; съел тварей, и сделал из них камень, а из камня - тоже песок; съест человека - и сделает из него... что ? скорее всего, тоже песок.
Песок скуп. Даже если пробить его шкуру, прошить ее скважиной, присосаться, подобно комару, к нефтяной артерии - песок шевельнется, и нефть иссякнет, скважина умрет, а потом пройдет еще десять лет - и от вышки останется жалкий металлический пень, бурый от ржавчины.
Песок ест и металл.
Песок коварен. Когда его роешь, он подается и расступается с тихим шелестом, словно говорит - я помогу тебе, я легкий, я на твоей стороне... но стоит нагнуться, и стена окопа всей тяжестью обрушивается на голову, бьет в спину, гнет книзу, и уже шуршит уже откровенно злорадно - что ? попался, теперь не уйдешь, теперь ты мой...
Песок - предатель. Рубчатые следы гусениц сохраняются не часы - а сутки и месяцы ! Даже если спрятаться от всевидящих космических глаз, если двигаться по ночам, укрывать технику теплопоглощающими чехлами и поливать водой - утром песок обязательно скажет врагам - "привет ! а знаете, куда они поехали ? вот сюда !".
Песок - враг. Разозлившись, он вздымается в воздух, и забивается в глаза, в нос, рот, затворы, стволы, воздухозаборники, подшипники и выхлопные трубы. Человек слепнет и задыхается, оружие отказывается стрелять и даже танки сначала удрученно поскрипывают, затем глохнут и умирают.
И только вражеские стервятники реют над серо-желтыми облаками, в ожидании мига, когда песку надоест и он осядет, уляжется, устроится поудобней, чтобы насладиться как следует зрелищем.
Я ненавижу песок !
А он, судя по всему - меня.
Но песок - трус. Если его напугать как следует - он становится смирным и послушным, как битая собака. Песок жаден - и если ему принести жертву, то выполнит все, что он него потребуется. Все дело в размерах жертвы, как мне объяснили...
Если ему дать немного жира - консервная банка пролежит в нем несколько лет. Масло и тряпка - и патроны проживут в нем десятилетия. Чуть больше тряпок и солидол - и автомат пролежит век. Брезент, солидол и специальный консервирующий состав в двигатель - и танк, рыкнув из-под земли мотором, выберется на поверхность после трехсотлетней спячки. Если угостить песок человеческой плотью, то спустя тысячу лет скелет будет выглядеть свежим.
Ну а если отдать ему душу... Мы не знаем, чем заплатил ему вождь, как договорился, вызвал ли каким-то образом древних могучих волшебников или разработал в все это в секретной подземной лаборатории. Мы не знаем, пожертвовал ли он только себя, или заплатил еще кем-то - живым, мертвым или еще нерожденным. Мы не знаем, чем закончилось там, наверху - то ли враги уже уничтожили все живое, то ли все живое подняло руки, обвешалось белыми флагами и теперь радостно лижет задницы оккупантам. В любом случае, те, кто остался - песок. Мы не захотели быть песком.
Это хуже, чем смерть. Это хуже безумия. Песок - садист, он не отпускает разум, и мы, прижатые трехметровым слоем его, находимся в полном рассудке. Правда, назвать его твердым уже нельзя. Только одна цель, одна мечта, одна мысль бродит по кругу.
Песок давит. Давит сам по себе, давит, если кто-то топает над головой, давит, если по укрытию проезжает вражеский танк. Но тем, кто остался в танках, под слоем брони, брезента и консерванта - им тяжелей. Если пройдет больше времени, чем планировали стратеги, и пустыня покроется камнем, бетоном или асфальтом - мы выберемся - а они нет. Пули не берут мертвыъ. Мы справимся и без танков, и без патронов, штыком и прикладом - а вот их могут и не найти. Все планы и схемы захоронений уничтожены, и если через год, два, три после сигнала и после неудачной попытки выбраться, их не найдут... нет, все-таки им тяжелей.
Враг, практически не найдя в стране танков, будет удивлен. Не обнаружив обещанных Вождем федайринов, будет насторожен. Не поймав Вождя - будет раздражен и еще более опасен. Но пройдет год, два, десять, пятьдесят, сто, триста - и он уймется, расслабится, разнежится и ослабеет. Те, наверху - помогут ему в этом.
И тогда мы вернемся.
Возможно, наши автоматы и танки будут выглядеть смешно и наивно на фоне тогдашнего оружия - но кости не умеют смеяться. Но кости не боятся пуль и огня. Кости не знают жалости и не подвержены трусости. Им не нужны еда и медикаменты. Им не нужны даже вода и воздух. Поэтому мы победим.
А пока...
Пока я тихо ненавижу песок...
Честная паста отсюда.
