Сон был про приходящих в мир демонов, пасторов и Грааль.
Первый эпизод - Демоны встряхнули мир средневековья, люди сгрудились в церквях, боясь покидать их. И один человек, помню, что всю жизнь занимающийся поисками, предназначенный для этого, нашёл чашу грааля, а в ней было одно слово. Вышел в церкви перед сгрудившимися людьми. Демоническим жутким чудесам он противопоставил слово "аминь" (кто-то еще удивился. "И все?"). Но люди в церкви что-то поняли. С этого момента угроза отошла. Чудеса демонов после произнесения слова как бы стали недействительными, они ломались об возобновленную веру. То есть старик слово как-то иначе произнес.
А вот дальше эпизод со вторым священником, с которым сильнее всего связывалось мое "я": я сам нахожусь тоже, кажется, в церкви, а передо мной демон и полное гуро. Некоторые сценки я помню очень отчетливо. Как людей насаживали на копья, так, чтобы они выходили изо рта а входили в анус, как они после этого превращались в фиолетовых демонов и сгорали на месте. Трупы под ногами. И чувство тошноты. Не физической. Ощущение будто тошнит весь сон. А я сам беззащитный перед демоном, тоже имею грааль, но знаю, что отличаюсь от древнего священника, который был предназначен на произнесение слова, а я не искал всю жизнь, молод и слаб. Смутно помню что где-то в начале второго эпизода я уже пытался произнести, когда люди вокруг меня были еще живы, но вызвал именно реакцию "и все?". И я бегу с чашей под мышкой. Передо мной уже знакомый пейзаж - парк у моста, по которому я каждый день прохожу к метро, я останавливаюсь, что-то сообразив, и всё же встречаю демона со словом, в силу которого на этот раз поверил. В этот момент моё "я" отстраняется от фигуры подростка со словом, а демон становится "недействителен": он есть, но уже ничего ощутимого сделать не может.
Третий эпизод - про человека, который вовсе не мог произносить слово. Вместо этого он, оказавшись среди трупов перед вторгшимся демоном, попросил его научить магии. Потом был какой-то дьявольский пир, где ходили околдованные люди, а потом помню сцену, когда этому человеку в руки все-таки попала "чаша", но он не смог произнести слово, потому что знал магию. "Эти чудеса, и те - несовместимы".
В эпилоге закадровый голос с хорошо поставленной дикцией объяснял мне, что все трое - деятели Священной Римской Империи. Первый был провозвестником новой вспышки веры в 800-ые годы, второй - на рубеже тысячелетий. Третий - немец, живший в 1570-х годах. И голос, кажется, добавил, что эти приходы и уходы слова отражают историю империи, эпохи расцвета и упадка.